Додока Владимир

Додока Владимир
учредитель журнала «Небо Кубани»

Дима был коммерчески успешным фотографом. Если он делал рекламную съемку, то ее сразу же хотелось приобрести. Я занимаюсь рекламой и могу это оценить. У Димы был какой-то нюх в этом плане, а это очень важно. Он достаточно быстро состоялся как профессионал. Благодаря своим профессиональным качествам, обаянию, своей харизме, он вскоре был признан, достиг того, к чему мы обычно стремимся годами.

Познакомились мы лет девять или десять назад в процессе работы при выполнении заказа «Лотос Лэнд». Съемка проходила на школьном стадионе, я был ассистентом, держал отражатели. Я работал судебным приставом, но решил заниматься творчеством. Мне Дима очень понравился, особенно своим «английским» юмором. В нем чувствовалась какая-то «породистость». Как раньше на Руси спрашивали: «Чьего рода будешь?» Это подкупало.

Потом я стал работать менеджером у Миши Таращука. Для съемок по заказу «ЛУКойла» мы опять пригласили Диму. Других фотографов в городе мы практически не знали. Кто снимает? Дима Морозов – это было имя! Как визитная карточка. Он тогда привез для съемок Аню Амелину. Проект был выполнен качественно и был принят заказчиком сразу же, на следующий день.
По иронии судьбы наши жены оказались однокурсницами. И хотя мы не были очень дружны, наши отношения всегда были очень приятными, открытыми. Даже когда мы с Димой стали конкурентами. Там, где работал Дима, там отношения с заказчиками были долгими, а конкурентам места не было. Когда я приходил в какой-нибудь журнал с предложением своих услуг, и мне отвечали, что они уже работают с Димой Морозовым, то там уже ловить было нечего. Имя Димы вызывало уважение. Многим из нас вряд ли удастся в отведенное нам время добиться того признания, того успеха, которого добился Дима за тот короткий срок, который отвел ему Господь.

Его работы были яркими и разнополярными – и репортажи, и рекламные съемки, и творческие. Это говорит о его профессионализме. Это как хороший актер, который может сыграть и трагическую, и комедийную роль, и при этом все его воспринимают в любых ролях как личность. Так и Дима в любой работе, хоть для «Александрии», хоть при съемках «звезд», приезжавших в Краснодар. Многие хотели работать только с ним. А многим не посчастливилось познакомиться с Димой и поработать с ним. Я с гордостью могу сказать, что я его знал и имел честь трудиться рядом. Мы обговаривали с ним какие-то идеи, проекты. Он был практичным человеком, многие идеи отметал, другие принимал, и почти всегда попадал «в десятку». Сказывались, по-видимому, и опыт, и «нюх», который у него был. И он этим делился. Если поначалу мне какая-то идея казалась 100-процентной, а Дима ее не принимал, то через некоторое время я понимал, что Дима был во многом прав.

Сейчас мы пытаемся реализовать проект создания нашего Краснодарского фотобанка, который мы обсуждали с Димой. Если нам это удастся, то мы хотели бы разместить там и Димины фотографии. Я думаю, он был бы этому рад.

Последняя наша встреча состоялась в Убинке на исторической реконструкции «Порубежье». Мы оба были с женами и детьми. Дима кричал: «Коллеги, не выбегайте вперед, не портите кадры другим». А у нас были «телевички», профессиональная техника, мы могли «поймать фактуру» хоть с 500 метров. Знать бы, что его ждет. Как я хотел бы уберечь его от этого, предупредить. Конечно, потеря невосполнимая. Как много впереди интересных проектов, которые он мог бы выполнить, а придется делать без его участия. Сейчас мы не вполне осознали, что потеряли. Осмысление, наверное, придет позже.

Снимать, видеть, чувство композиции – это как голос, который дается человеку. Успехов в творческих профессиях достигают люди, о которых говорят, что они поцелованы Богом. Несмотря на грязь вокруг, Дима мог так преподнести город, людей, тех же бомжей, что слезы наворачивались на глаза. Он мог передать какое-то глубокое состояние души. Он, наверное, бежал впереди своего времени, своей эпохи.
Дима был скрупулезным в работе. Я, например, в фотографии больше подвержен эмоциям, даже если это чуть-чуть в ущерб качеству. А у Димы в «физике-математике» фотографии, во всех этих «выдержках-чувствительностях» были какие-то глубинные знания, что мы и рядом не стояли. Меня это потрясало, это было из области фантастики. Например, его стилизованные фотографии архитектуры Праги. Там настолько выверенные ракурсы, расчет. То, что его вдохновляло, он передавал это состояние, настроение.
Я интуитивно, сам того не понимая, взял на эту выставку видеоаппаратуру, и мы с Сергеем Деточкиным взяли у Димы короткое интервью. Почему-то меня потянуло к нему, хотелось это сделать, выразить мое неподдельное уважение к нему. Получилось – на память.

Думаю, нам надо учиться друг у друга. В недалеком будущем было бы очень желательно открыть студию имени Дмитрия Морозова, все-таки он был очень яркой личностью. Та струя, та эстетика, которую внес Дима, должна быть востребована. Может быть, кто-то потом скажет: «Я вырос на фотографиях Дмитрия Морозова».
Надо бы его творчество систематизировать, отследить. Сделать это – наша задача, друзей и знакомых Димы. Надо объединить усилия, хотя мы и бежим от этого. Первый шаг – тот же сайт. Да и для дочки Димы это будет очень значимым: студия имени ее папы.

Дима был очень легким на подъем, любил динамику, хотя внешне это, может быть, и не читалось. Надо было что-то – раз – и он сделал. Или его плаванье на яхте в Красное море. Мне кажется, пригласи его снимать пингвинов в Антарктиде, он бы быстро собрался и поехал.

Мне нравилась жизненная позиция Димы. В Диме была какая-то правильность, которой многим не хватает. Он был уверенным в себе профессионалом, но абсолютно не кичился этим, он очень спокойно говорил обо всем, и все воспринималось нормально. Договаривались, он брался за дело и все делал качественно. Причем он либо все делал хорошо, либо совсем не брался за это дело. И по его работам это видно.

Мне очень нравился Димин юмор, напоминающий английский. Его анекдоты были не похожи на те, которые обычно рассказывают все вокруг. Никакой ненормативной лексики. Он был очень интеллигентным. Он спокойно заходил в жизнь людей или каких-то коллективов, и его всегда были рады видеть, и никогда не возникало каких-то задних мыслей, мол, конкурент, или еще что-нибудь. Отношения всегда были чисто человеческими. Он был абсолютно неконфликтным человеком. И это очень нравилось всем окружающим. Учиться у него нам, учиться, и еще раз учиться.

Мне кажется надо форсировать работу по созданию сайта, выставки, и, главное, студии. Только надо создавать не музей, а именно студию. Использовать ее как художественную или фотостудию, найти, кто будет преподавать, и раскручивать студию как брэнд. И передавать созданный творческий потенциал людям в виде картин, фотографий, других работ.

В чем уникальность профессии фотографа – мы «визуалы», берем журнал и, в первую очередь смотрим картинки, фотографии, а уже потом начинаем читать. И Дима это очень тонко чувствовал. Поэтому он был фотографом, а не писателем. Хотя, если бы он писал, у него и это бы хорошо получалось. Я это чувствовал интуитивно. Человек умный, чистый, есть стержень, никакой шелухи – для нашего времени это большая редкость.